Школьный двор встретил меня ароматом роз на клумбах, шелестом листьев и стрёкотом цикад. Воздух был свеж и прохладен после лёгкого осеннего дождя. Мягкий голубоватый свет уличного фонаря заливал ступени и входную дверь школы. Я пришёл сюда, потому что по – настоящему соскучился по родной школе. Словно в первый раз увидел её. Наверное, потому, что никогда не был здесь в неурочный час. Я вошёл в аллею между красавицами – соснами. Дышалось легко, ровно, чувствовался запах свежескошенной травы. На душе ясность и покой: учебный год начался. Мне навстречу двигалась невысокая худощавая фигура. Испуга не было, стало лишь любопытно – кто ещё решил посетить альма – матер в вечерний час?
Человек подошёл ближе, и я с удивлением увидел Суворова. Ноги приросли к аллее, рот сам собой приоткрылся… Вовремя вспомнив о хороших манерах, я приветствовал знаменитого полководца, имя которого носит наша школа, и придал лицу соответствующее случаю выражение. Не хотелось выглядеть глупо!
— Алесандр Васильевич, здравствуйте! Разрешите представиться!
— Разрешаю, юноша, — ответил Суворов и остро глянул на меня проницательными голубыми глазами.
— Ученик 7 А класса школы номер 4 имени А. В. Суворова! – отчеканил я и вытянулся во фрунт, как на уроках физкультуры.
— Вольно! – улыбнулся генералиссимус. – Почему школу именем моим назвали?
— Порядок, дисциплина, подвиги трудовые и во имя Отечества, закалка души и тела – вот на чём зиждется воспитание в нашей школе. Вы пример для нас! Помните, каким слабым, болезненным ребёнком вы были?
— Не скрою! – широко улыбнулся Александр Васильевич.
— Под дождём скакали, роскошных одежд не носили, одевались просто, в добротные грубые ткани, табак не нюхали и не курили, спиртное не употребляли. Мы живём по таким же принципам.
— Что ж, молодцы! А с учёбой как?
— Стараемся! Готовимся к контрольным, к экзаменам. Тяжело в ученье, легко в бою!
Суворов улыбнулся ещё шире. Я, ободрённый, решился спросить:
— Александр Васильевич, а как же вас всё – таки записали в гвардию? Батюшка ваш не хотел, чтобы вы стали военным!
— Книги помогли, Антон. У отца была неплохая библиотека, я забирался туда, устраивался в огромное отцовское кресло и читал жизнеописания великих полководцев прошлого: Македонского, Ганнибала, Юлия Цезаря. Целый день мог провести за книгой. Обедать зовут, я не слышу. Перед глазами поля сражений, воины…я на коне впереди полков Македонского или когорт Цезаря… Отец, если заставал в библиотеке, читал нотации, пытался отвлечь от чтения военных книг. «Ну какой из тебя солдат, Сашка!» – говорил он. Конечно, я был болезненным и подверженным простуде, вот отец и не видел меня солдатом. Но я поставил цель закалиться. Обливался ледяной водой, скакал на лошади под дождём, не носил тёплой одежды – от маменьки не раз доставалось за это! — Помню, императрица шубу подарила и велела носить… так я в санях еду, и шуба на коленях. Приказ есть приказ! Суворов рассмеялся от всей души.
— Но это не впечатлило вашего отца , — заметил я, — он по – прежнему не желал записывать вас в гвардию.
— Случай помог. А точнее, Бог, я так думаю. Именно он привел к нам в гости старого приятеля батюшки, генерала Ганнибала…Слыхал о таком?
— Конечно! – поспешно ответил я, чтобы великий полководец не заподозрил меня в невежестве. (Да будут благословенны уроки литературы, где нам рассказывали о предке Александра Сергеевича Пушкина, увековеченного под именем «арапа Петра Великого»!)
— Отец со вздохом поведал о моих «причудах», и гость прошел ко мне в детскую. Я предавался любимому занятию – разыгрывал с помощью игрушечных солдатиков одно из знаменитых сражений. Увлечённый ходом сражения, где я был командиром, я не увидел, что за мной наблюдают. А Ганнибал как истинный военный заметил, что это была не просто игра. Я довольно уверенно ориентировался в тактических сложностях манёвра. Генерал вошел в детскую и стал давать советы. Нужно ли говорить, что я ловил их на лету! Завязалась беседа о военных правилах, о великих полководцах, и я понравился Ганнибалу, я это увидел! Как легко мне стало — меня слушал сам генерал! Он не читал нотаций, не отговаривал меня от того, что мне близко, напротив, он категорически заявил, что вопрос о моём призвании решён. Я был счастлив!
Великий полководец зажмурился, заново переживая те прекрасные мгновенья, которые претворили его страстную мечту в жизнь. Овладев собой, Суворов с какой – то суровой нежностью взглянул на меня. Моё сердце ухнуло вниз.
— Ну спрашивай! Чего заробел? – спросил мой именитый собеседник, и я поразился его проницательности.
— Вы были у нас на Кубани, — робко заговорил я. – Какие впечатления остались?
— Впечатления? Я не в гости приезжал. По делу. В первый раз в 1778 году. России нужен был мир у юго – восточных границ. Проехался я вдоль реки Кубань… Велел строить вдоль неё сторожевые линии укреплений. И получилась кордонная линия немного немало 540 вёрст от Чёрного моря до Ставрополя! Построили 9 крепостей, 20 фельшанцев. Обывателей не обижали, за сим следил я строго.
Второй раз приезжал в январе 1779 года с инспекционной проверкой состояния кордонных линий, ибо после вывода войск российских с Кубани закубанские черкесы снова активизировались и стали нападать на союзных России ногайцев и донские станицы. А это не есть хорошо.
В третий раз был с дипломатической миссией в июне 1783 года, проводил церемонию добровольного присоединения народов кубанского правобережья к России. А позже, когда две орды ногайцев подняли мятеж, осенью провёл закубанский поход и разгромил со своими орлами мятежную конницу. В 1793 году приехал на Тамань. Крепость Фанагорийскую строить, дабы прикрывать от турецкой Анапы Черноморское Казачье Войско.
— Мы считаем, — уверенно заявил я, когда в рассказе генералиссимуса возникла пауза, — что рождением нашей столицы – Краснодара, то есть Екатеринодара, казаки обязаны вам. И связывают с вашим именем
— Доброе имя, — сказал Суворов, — есть принадлежность каждого честного человека: но я заключил доброе имя моё в славе своего Отечества, и все деяния мои клонились к его благоденствию! И вы, наши потомки, должны помнить о своём добром имени и о славе Отечества нашего! Чтобы жизнь наша и деяния наши не были напрасны!
Лицо Суворова светилось, глаза горели, как две звезды. Он был поистине прекрасен в этот миг.
Мы тепло простились, и я медленно побрел к калитке, ещё не остыв от впечатления, которое осталось после встречи. У калитки я обернулся, но никого не было видно. Я шёл к машине отца и думал о том, что моя страна была, есть и будет великой, потому что в её жизни был Суворов.